Я рассказал ему про нейрохирурга. Он упал в кресло и закрыл пальцами глаза.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я сейчас испытываю. Так что не буду тебе выражать соболезнование и все такое. Теперь послушай, давай поговорим о деле. Ее, мое и твое будущее зависит от этого чертова моста. Вот что я предлагаю. Я нашел молодого парня, он только что из колледжа, он может пока поработать за тебя. Ты дашь ему указания, и он исполнит их. Тебе сейчас нужно быть в больнице. Мы же за месяц справимся со всей офисной работой, а у тебя появится время, чтобы собраться с силами и быть с Саритой. Согласен?

– Хорошо, только если ты уверен, что у него получится.

– На месяц его хватит. Но через месяц придется вернуться тебе. Кстати, Джефф, если тебе нужны будут деньги, скажи мне.

– Да нет, спасибо, – сказал я. – Пока не нужно.

– Ну ладно, я просто заглянул к тебе на минутку. – Он поднялся. – У меня работы еще непочатый край. Не переживай так сильно. Она молода. Вот увидишь: она выберется. Я тебе еще нужен?

– Нет, Джек, спасибо тебе. Если что, я дома. Я сказал в больнице, что буду ждать звонка дома. Сидеть там не имеет смысла.

– Правильно. Ну… – Я видел, что ему уже не терпится уйти. В моей жизни самой главной была Сарита, в его – мост. Я понимал его, но сейчас мне было совершенно наплевать на этот мост, будет он вообще построен или нет. – Не волнуйся, Джефф.

Он направился к двери, но на полпути остановился и обернулся:

– А то, другое маленькое дельце прояснилось? Там я тебе чем-нибудь могу помочь?

– Я этим занимаюсь.

Он кивнул и вышел. Я слышал, как он спускался по лестнице – быстро, явно торопится.

Я закурил сигарету, но, сделав две затяжки, затушил ее. Через восемь дней нужно выплатить Риме еще десять тысяч. А еще через месяц мне грозит расстаться со следующими тридцатью. И на этом дело, пожалуй, не кончится. Она будет требовать еще и еще, пока не выкачает из меня все до последнего цента. Теперь, когда Сарите предстояла операция и мне нужно оплачивать расходы на лечение, я не могу больше высылать Риме денег. И в то же время не могу не выслать. С этой сумасшедшей станет – она направит полицию по моему следу, и я окажусь за решеткой как раз в тот момент, когда Сарита больше всего нуждается во мне.

Я метался по комнате, раздумывая, что же делать. Теперь, когда Сарита была в таком тяжелом состоянии, я не мог ехать в Санта-Барбару, но что-то я должен был предпринять.

Наконец, я решился попросить у Римы отсрочку. Я написал ей письмо. Я рассказал про несчастный случай, происшедший с Саритой. Я сказал, что не знаю, сколько денег уйдет на лечение, и пока не могу выслать следующий чек, но позже обязательно расплачусь с ней.

Не знаю, с чего я взял, что она станет мне сочувствовать. Наверное, я был настолько расстроен и испуган, что потерял рассудок. Если бы я задумался тогда и хоть на минуту вспомнил, кому я пишу это письмо, я ни за что не стал бы его отправлять, но в тот момент я был не в состоянии смотреть на вещи здраво.

Я попросил нашу домработницу послать мое письмо срочным ночным тарифом. Рима получит его послезавтра, если банк в Лос-Анджелесе оперативно переправит его.

Около восьми позвонили из больницы. Доктор Гудеар уже приехал, и они просили меня срочно подъехать тоже.

Доктор Гудеар оказался толстым человеком низкого роста с лысой головой и резкими манерами. «Ждать нельзя, – сказал он, – я буду оперировать немедленно».

– Не хочу, чтобы вы оказались во власти иллюзий, мистер Холлидей, – продолжил Гудеар. – Ваша жена в очень тяжелом состоянии. Операция достаточно сложная. Честно говоря, шансы не в ее пользу, но со своей стороны я сделаю все, что в моих силах. Думаю, вам имеет смысл подождать здесь.

Следующие три часа были самыми длинными и самыми мучительными в моей жизни.