Следующий день прошел точно по такой же схеме. Весь день я провел у окна, так и не увидев Риму, а вечером отправился в тот же кинотеатр.

Когда я уже возвращался из кино, меня вдруг охватил приступ паники. А что, если я вообще не увижу Риму и зря сюда приехал? Время бежало стремительно. В запасе у меня оставалось лишь одиннадцать дней, и все они могли окончиться ничем.

Я лег спать, но сон не шел ко мне, и без двадцати час, не в состоянии больше лежать в темноте в своем тесном номере, я встал, оделся и спустился в слабо освещенный вестибюль.

Пожилой негр, стоявший за стойкой, сонно заморгал глазами, когда я объявил ему, что иду прогуляться. Шел дождь. Ворча себе что-то под нос, негр отпер входную дверь и выпустил меня на улицу. Некоторые кафе еще были открыты, и один или два дансинга отбрасывали неоновые огни на мокрую мостовую. Молодые парочки в блестящих плащах бродили по улицам, взявшись за руки и не замечая непогоды. Одинокий полицейский балансировал на краю тротуара, по очереди давая отдых уставшим ногам.

Я пошел вниз, к морю, засунув руки глубоко в карманы плаща. Дождь и холодный ветер немного успокоили мои воспаленные нервы. Потом набрел на небольшой ресторанчик, в котором подавались дары моря, один из тех, что во множестве разбросаны по побережью. Около входа стояла вереница машин, изнутри доносилась легкая танцевальная музыка. Я остановился и посмотрел на длинную мощеную дорожку, ведущую к ресторану.

Я собрался уже было идти дальше, как вдруг из ресторана выбежал крупный мужчина и, нагнув голову, ринулся по деревянному пирсу в мою сторону. Когда он пробегал под фонарем, свет упал на его плечи, и я вдруг узнал кремовое пальто и брюки бутылочного цвета. Это был приятель Римы!

Если бы не дождь, ему не пришлось бы бежать, нагнув голову, и он бы заметил меня и наверняка узнал. Я быстро отвернулся, вынул пачку сигарет и сделал вид, что пытаюсь прикурить на ветру. Потом я слегка повернул голову, чтобы видеть его.

Теперь он искал что-то в бардачке «понтиака»-кабриолета. Было слышно, как он вполголоса выругался. Потом он, видимо, нашел, что искал, развернулся и рванул назад в ресторан.

Некоторое время я смотрел ему вслед. Затем неторопливо подошел к «понтиаку» и осмотрел его. Это был выпуск 1957 года, в довольно плохом состоянии. Я оглянулся назад, потом огляделся. Рядом никого не было. Я быстро нащупал регистрационный ярлычок на руле и поднес к нему зажигалку. На нем было аккуратно выведено:

«ЭД ВАЗАРИ. Бунгало.

Восточный берег, Санта-Барбара».

Я отошел от машины, подошел к кафе, которое находилось прямо напротив морского ресторана, толкнул дверь и вошел внутрь. В углу четверо подростков пили колу. Больше никого не было. Я сел за столик у окна, откуда был виден «понтиак», и оглянулся.

Усталая официантка томно подплыла ко мне, я заказал кофе. Была ли Рима с ним в ресторане? Живут ли они вместе по этому адресу?

Я сидел, курил, помешивая ложечкой кофе и ни на минуту не сводя глаз с «понтиака». Дождь застучал сильнее, струи воды заливали стекло.

Подростки заказали еще колы. Одна из них, крашеная блондинка, – нахальное, вульгарно накрашенное лицо, чрезмерно узкие джинсы, облегающий свитер, подчеркивающий ее еще не оформившуюся фигуру, – встала и подошла к тому месту, где сидел я, и просунула монетку в щель музыкального автомата. Из автомата полилось плавное кантри, и подрости стали хором подпевать.

И тут я их увидел. Они бегом выскочили из ресторана. Вазари держал над Римой зонтик. Они нырнули в «понтиак» и умчались. Если бы я внимательно не следил за машиной, наверняка пропустил бы их, так молниеносно все это произошло.

Не попробовав кофе, я расплатился с официанткой и вышел в дождливую ночь. Я был холоден и решителен и намерен действовать, не теряя времени.