Багровый лепесток и белый - Мишель Фейбер (2017)

– Так… сколько же лет Софи? – спрашивает Конфетка, раскидывая руки и приподнимая грудь, дабы отвлечь мысли Уильяма от чрезмерной ее пытливости.

– А, всего-навсего пять! – фыркает Уильям. – Хотя нет, постой-ка: шесть. Да, шесть – исполнилось, пока Агнес была на побережье. Ну вот скажи мне: как по-твоему, нужна шестилетней девочке настоящая, дипломированная учительница?

В сознании Конфетки всплывает воспоминание, относящееся к ее шести годам: она сидит на скамеечке у маминой юбки; левая нога, прокушенная крысой, перебинтована; на коленях покоится растрепанная книжка – до ужаса страшный готический роман под названием «Монах», который она читает, почти ничего в нем не понимая.

– Не знаю, Уильям. Меня с колыбели школили очень строго, но ведь и детство мое было… – (Конфетка морщится, вспоминая, как она читала миссис Кастауэй вслух и сносила насмешки за то, что неверно произносит слова, которых по малости своей и знать-то не могла), – далеко не обычным.

– Хмм. – Уильям, ожидавший совсем другого ответа, решает сменить тему.

– А тут еще братец Генри, – тяжко вздыхает он, – с ним тоже хлопот не оберешься.

– Вот как?

– Друг его угасает, а он принимает это слишком близко к сердцу.

– Друг?

– Очень… – Уильям пытается – из уважения к состоянию миссис Фокс – подыскать прилагательное, которое не было бы чрезмерно нелестным, – достойная женщина, Эммелин Фокс. Прежде чем заболеть чахоткой, она играла видную роль в «Обществе спасения».

Стоит ли ей, прикидывает Конфетка, изображать неведение относительно «Общества спасения», представительницы которого время от времени появлялись на Силвер-стрит, где миссис Кастауэй принимала их с неизменным радушием и даже предлагала послушать игравшую на виолончели Кэти Лестер, а затем осыпала сарказмами и насмешками, отчего они всегда покидали ее, обливаясь слезами.

– «Общество спасения»? – повторяет она.

– Ну, такая благотворительная организация. Пытается наставлять проституток на путь истинный.

– Правда? – Конфетка украдкой поднимает с пола свою сорочку, надевает ее. – И как, получается?

– Понятия не имею, – пожимает плечами Уильям. – Они обучают уличных девок профессиям… не знаю… белошвейки и прочим. Насколько мне известно, леди Бриджлоу получила от них подручную для своей кухарки. Девушка страшно ей благодарна, лезет из кожи вон, лишь бы угодить, леди Бриджлоу говорит, что по виду ее никто такого и заподозрить не мог.

Одеваться и дальше Конфетка не может – Уильям сидит на ее панталончиках.

– Я, когда приискивал новую горничную, – продолжает он, – подумывал, не обратиться ли мне за ней к «Обществу спасения», но теперь рад, что не сделал этого. Роза оказалась чистым золотом.

Конфетка нерешительно подталкивает Уильяма, пытаясь сдвинуть его с панталончиков, и он сдвигается – без каких-либо протестов. Осмелев от такой удачи, она решает пойти на риск много больший.

– А твой брат, – спрашивает она, – он тоже состоит в этом обществе?

– Нет-нет, – отвечает Уильям. – Туда принимают только женщин.

– Ну, может быть, в каком-то другом, похожем?

– Да нет… а почему ты спрашиваешь?

Конфетка набирает побольше воздуха в грудь – она опасается не столько подвести доверившуюся ей Каролину, сколько оскорбить предрассудки Уильяма.

– У меня есть знакомая, – осторожно начинает она, – которую я встречаю время от времени, когда… покупаю фрукты. Она проститутка… – (Уильям хмурится? Решает, что она не оправдала его доверия? Но теперь ей остается только одно – идти вперед.) – При нашей последней встрече она рассказала мне редкостную, удивительную историю…